Вступительное слово премьер-министра страны, открывающего Форум, напоминало первый ответ Путина на пресс-конференции декабря прошлого года. Как и Путин? Медведев уверил гостей форума в том, что мы успешно преодолеваем кризис — «Россия прошла через кризис гораздо лучше многих прогнозов». Новый глава Минэкономразвития Орешкин объявил, что «экономика начала расти, правительство концентрируется на преодолении инфраструктурных ограничений для роста». Первый заместитель председателя Центрального банка Ксения Юдаева громогласно заявила, что «проблемы для российской экономики сейчас не в том, как перейти к восстановительному росту.

А в том, как в новых условиях, после короткой фазы восстановительного роста не скатиться опять к низким темпам экономического роста, по сути к периоду хронической стагнации». Разве властная элита знает, как перейти к тому самому восстановительному росту? Разве этой проблемы уже перед страной не стоит? Более объективную оценку дал Кудрин, заявивший, что «мы сейчас находимся на достаточно исторически низких темпах экономического роста, которые даже ниже, чем в период застоя в Советском Союзе». Причина кризиса, по его мнению, кроется не только в санкциях и низких ценах на нефть, но и в самих накопленных проблемах, в том числе в дефиците инвестиций и технологической отсталости. Но стоит понимать, что хотя диагностика верная, методы лечения, которые может предложить Кудрин, направлены не на то, чтобы вылечить больного, а лишь на поддержание какое-то время его жизни. Поэтому Кудрин со своей правдой вписывается в круг тех, кто и дальше ведет страну прямиком к пропасти.

На пресс-конференции президенту был задан очень правильный вопрос: почему президент говорит одно, а на следующий день реализуется все в точности до наоборот. Это же уместно задать любому члену правительства, и в первую очередь Медведеву, который на Форуме заговорил о том, что стране нужны структурные реформы, что «восстановить нормальные темпы роста только за счёт денежной и бюджетной политики не получится». И совершенно откровенно признался, что о необходимости этих реформ мы «говорим лет, наверное, 15». Вот в этом и была вся правда: на форумах, конференциях, в посланиях они говорят то, что пишут спичрайтеры. Но страной правят не спичрайтеры, а те самые политики, которые сами себе и речи подготовить не могут, которые и понятия не имеют, что происходит в стране реально, а не статистически или с экранов Первого канала.

Медведев озвучил несколько обещаний, которые уместно назвать коротко просто пустыми: он говорил о необходимости серьезных структурных реформ, но их как не было, так и не будет. Приоритетными направлениями развития он посчитал человеческий капитал, но образование, здравоохранение и культура работают только на деградацию гражданина. Про деловой климат вообще можно забыть, вспомнив то, что в России согласно признанию Путина отношения силовых структур и бизнеса строятся по формуле «попрессовали, обобрали и отпустили». Вспомнив Башнефть, отобранную у Евтушенко, ночи длинных ковшей в Москве, когда был уничтожен малый бизнес, налоговую систему, работающую на удушение малого и среднего бизнеса, денежно-кредитную политику, сориентированную на стабильность, а не на экономический рост.

Медведев объявил, что «надо реформировать экономику, в которой доминирует сырьевой сектор, в период относительно низких цен на сырьё, когда она и так находится в уязвимом состоянии», но налицо реализация курса правительства, направленная на экономию и ожидание роста цен на нефть. Хотя Медведев и признает, что «риск нарастания технологического отставания в нашей стране является одним из наиболее серьёзных вызовов, может быть, самым серьёзным, который стоит перед нашей экономикой», констатируем, что для его преодоления не было сделано ничего. Более того, этот тезис видимо взят для красного словца с пресс-конференции Путина, на которой журналист говорил именно о том, что технологическая отсталость страны уже такая, что близка точка невозврата. Но Путин отказался тогда признавать технологическую ущербность России, что в январе за него сделал Медведев.

Будет в стране долгосрочная стагнация, о риске которой упомянул премьер.

Не будет прогрессивной шкалы налогообложения — «вопрос прогресса по налогу на доходы физических лиц сейчас в повестке дня не стоит». Без объяснения почему, просто «не обсуждается» и точка.

Потолок экономического роста заморожен на уровне 3,5–4%, ведь именно столько по мнению премьера составляет «потенциал роста для нашей экономики». Хотя Кудрин говорил о необходимости темпов роста выше мировых для сохранения «доли нашей экономики в мировой системе».

Развитие страны будет определяться «проектами для жизни», то есть вместо комплексного развития и общей стратегии будут избраны отдельные направления. Впрочем, при любом раскладе при текущей эффективности государственного управления разницы нет: как не было развития, так его и не предвидится. Кремль и дальше будет сориентирован на «снижение избыточного присутствия государства в экономике», что означает дальнейшую приватизацию активов, по всей видимости иностранцами, и сокращение государственных расходов. Ни о каких новых технологиях и развитии речи не идет, поскольку по мнению власти система работает и на старых рельсах. Спор Чубайса с Грефом на форуме это ярко доказал. Показал он два интересных момента. Во-первых, это классический подход власти, которая не видит смысла реформировать экономику в условиях наличия нефти. Греф заявил — «я не вижу, зачем у нас „солнце“ при нашей сегодняшней дешевизне ресурсов. Я просто не вижу ни одного шанса в ближайшие десять лет, что у нас какое-то „солнце“ появится или „ветер“. В карманах — может быть, но не в электроэнергетике». И во-вторых, это объективная оценка достигнутого, которая сводится к тому, что ничего сделано не было.

В ответ на тираду Чубайса о том, что «солнечная энергетика в РФ состоялась. По ветру еще нет, но есть предпосылки, и через год рассчитываю сказать, что ветряная энергетика также состоялась», Греф вполне резонно отметил — «я пока не вижу у нас ни „солнца“, ни „ветра“. Вы сказали, что это состоявшийся факт. Наверное, мы тоже это скоро увидим». Эта реплика имеет подтекст — Роснано деньги получил, но куда он их направил, одному лишь Чубайсу известно.

Вероятно, что уже вскоре будет принято решение о повышении пенсионного возраста. Кудрин, которому была поручена разработка проекта программы выхода из кризиса, на Гайдаровском форуме презентовал разработанный его центром доклад, согласно которому для России с ее демографическими проблемами оптимально повышение пенсионного возраста для женщин до 63 лет, для мужчин до 65.

Власть и дальше продолжит приватизацию отраслей экономики, аргументируя это тем, что отсутствие конкуренции в них порождает серьезные проблемы. Шувалов привел в доказательство этого тезиса пример с ЖКХ, отсутствие конкуренции в котором привело к тому, что сейчас все недовольны качеством и стоимостью услуг этого сектора.

Медведев прочно ассоциируется в обществе с «инновациями» и «модернизацией». Точнее с «айфончиком». Весь его президентский срок именно эти два термина были доминирующими в его речи. Однако такая тяга к инновационному развитию и модернизированному производству не сказалась на российской экономике. Все его инновации свелись к тому, что он окружил себя импортными инновационными игрушками — планшетами, часами, телефонами, фотоаппаратами и прочее. В этом году он задал уже новый тренд, но не тренд развития, а тренд общественного дискурса, за которым будут стоять слова и ни одного дела. «Построив» модернизированную и инновационную экономику, он наметил курс «перехода к цифровой экономике», решив «двигаться в направлении ускоренной цифровизации государственного сектора». Конечно, если перед государством стоят скромные задачи в 3,5–4% годового прироста ВВП, чем еще заниматься власти, кроме как слегка совершенствовать работу неэффективной системы, слепо копирую западные практики. Так сказать, имитировать бурную деятельность на пустом месте — классический прием саботажа.

Слушая выступающих на Гайдаровском форуме, особенно министров, не удивляешься впечатлению, что все вызовы, с которыми столкнулась страна, образовались как-то сами собой, а отнюдь не потому, что являются результатом государственно-управленских решений. Например, О.Голодец сетовала на то, что «такое большое количество мигрантов, которые занимаются низкоквалифицированным трудом, предъявляет к нам как к государству очень серьезные социальные издержки, то есть, мы за них все равно платим — платим за образование детей мигрантов, несем серьезные социальные расходы», «эти люди работают у нас не со знаком „плюс“, они работают со знаком „минус“». Эти 7 млн мигрантов взялись не с неба, они — итог заложенных программных установок в Концепции демографической политики и Концепции миграционной политики. В Концепции демографической политики зафиксирована задача «привлечения мигрантов в соответствии с потребностями демографического и социально-экономического развития, с учетом необходимости их социальной адаптации и интеграции».5

Они даже цифры oзвучивали: 20 млн мигрантов за 20 лет.

И отнюдь не дешевый труд мигрантов влияет на уровень зарплат. В России множество регионов, где число мигрантов незначительно в общей массе работающих, но и там зарплаты низкие, поскольку нет в стране рабочих мест, нет государственного участия в этом процессе. Потому и констатируемый отток квалифицированных кадров, о котором она также рассуждала, становится нормой современных реалий.

Так кто виноват в сложившейся ситуации? Мигранты и россияне, или все же власть, которая не создала достойных рабочих мест, которая сетует на завышенные зарплаты в структуре ВВП, которая демографическую проблему решает путем привлечения мигрантов. Подумать только: 30 тыс. естественного прироста против 300 тыс. прироста за счет мигрантов! Таковы реальные данные демографии.

На примере форума видно, что вновь столкнулись две точки зрения: что важнее — благополучие человека и тогда государство должно все сделать для него, или же человек должен всем жертвовать для процветания государственного аппарата. Дискуссии показали, что приоритет отдается государству. Сомнений в том, что эта провокационная постановка вопроса сама по себе нелепа — вновь не возникло. В споре о прогрессивной ставке, необходимой для выполнения социальных обязательств, особенно перед малоимущими, выбор пал на отказ от обсуждения даже этой идеи.

Ослабление рубля министром экономического развития Орешкиным было рассмотрено однобоко, только со стороны того, что иностранные компании в РФ, которые изначально больше ориентировались на внутренний рынок, стали больше ориентироваться на экспорт в ситуации, когда рубль не является переоцененным. Он и слова не сказал о том, что от девальвации резко упали доходы российских граждан, выросло число бедных, рванула инфляция. Кудрин, предлагая прогноз роста экономики, основывался на том, что эксплуатировать россиян нужно больше — повышать пенсионный возраст.

Для либеральной элиты нет понятия человечности, взаимопомощи. Они радуются тому, что средства на операцию больным детям собирают простые люди, так как государство этим не занимается. Они руководствуются дарвинистскими лозунгами, что выживает сильнейший. Шувалов, рассуждая о конкуренции, задал риторический вопрос — «готова ли Россия принять конкуренцию как ценность, ради процветания и богатства общества в целом, готова ли смириться с тем, что слабейший должен уйти с рынка?» Кажется также они смотрят и на народ: сильнейшие выживут, а слабые и больные пусть уходят.

Отдельная экспертная дискуссия была посвящена Октябрьской революции: «1917–2017 годы: уроки истории минувшего столетия». Основной пафос выступлений сводился к тому, что революция не была вызвана социально-экономическими причинами — «уровень жизни в предреволюционные годы улучшался. Более того, средний темп роста в России составлял порядка 6,6%». И это, кстати, говорит еще об одном излюбленном приеме либералов — показать, что советский период прервал развитие России, которая в царское время напротив процветала. Либеральная элита стоит на позиции, что революция нанесла удар по экономике, при этом ее можно было и избежать. Директор Института российской истории РАН Юрий Петров заявил, что «любая революция — это травма для страны, и следы этой травмы мы видим и по сей день». Но разве экономические реформы Гайдара, именем которого и назван форум, не были травмой?

Создалось впечатление, что присутствующие на форуме прекрасно понимали, что в условиях ухудшения экономического положения риски революции растут, но отказывались в это верить, поскольку, с одной стороны, по мнению экспертов не в экономике было дело, а с другой стороны, как заявил Кудрин «у нас высокое доверие к Президенту». У него-то да. Чего не скажешь о стране в целом. Доверие имеет тенденцию таять, особенно когда оно является подтасованным и в ситуации, когда происходит медленное отрезвление от иллюзии благосостояния за счет нефти. Как в мультике «Иван царевич и серый волк 3»: как только народ перестал есть повидло, месторождения которого били нефтяным фонтаном, так сразу стало видно, что кругом полная разруха и нищета.

Форум отчетливо показал, что в будущем эффект разорвавшейся бомбы стоит ожидать еще от одной накопившейся проблемы — региональной политики.

Региональные лидеры массово критиковали федеральную бюджетную политику в неадекватности.

Примечательна состоявшаяся в рамках форума дискуссия между Р.Минихановым и А.Кудриным. После длительных кудринских пояснений логики федерального центра в русле для «оптимально перераспределить... поделить... сократить... выровнять...», глава Татарстана под смех зала резонно заметил, что может следует «подумать как в федеральный бюджет больше денег собрать, а не отобрать у кого-то?..».

Несомненно, неадекватность федерального центра не просто провоцирует критику и недовольство в регионах (как поддержавший Минниханова губернатор Калужской области), но способна выступить фактором центробежных тенденций.

Усугубляет такую вероятность поставленный в ходе сессии основной вопрос: «Нужно ли сосредоточить управление в руках федерального центра или дать больше самостоятельности субъектам-лидерам?». За данной формулировкой скрывается не что иное, как сепаратизм. Либералы по сути говорят, что есть некие регионы-лидеры, которым дозволено больше, чем остальным. Как у Оруэлла в повести «Скотный двор»: «все животные равны, а некоторые равнее других».

Регионы жалуются на то, что им приходится идти на выравнивание, в результате чего «мы не социально выравниваем — мы развитие тормозим» по словам губернатора Красноярского края В.Толоконского.

Регионы недовольны тем, что значительная доля налога уходит в федеральный центр, регионам не хватает полномочий, связанных с землей и имуществом. И эта проблема, когда регионы стремятся к большей независимости, когда каждый губернатор становится местным царьком, имеет длительную историю. За фразами «считаю, что уже очень давно назрел вопрос о передаче большей части федеральных органов исполнительной власти, работающих в регионах, в прямое подчинение региональным властям» (глава Ульяновской области Сергей Морозов) маячит не что иное, как новый 1991 год.1